Читать книгу "40 рассказов для мальчишек и девчонок - Владимир Александрович Дараган"

борщ варить. А меч давай сюда, я его на растопку пущу.

Меч вместе с Васькиной мамой скрылся за дверью.

— У меня ещё два есть, — не унывал Василий. — Пойдём лопухи за забором рубить.

Мы отправились рубить лопухи.

— Это тоже бледнолицые? — спросил я, вытирая со лба пот.

— Ты что! Это джунгли, мы прорубаем дорогу для передового отряда.

Я посмотрел на нашу работу. Передовой отряд тут вполне мог проехать на грузовике.

— А что дальше? — спросил я.

— Дальше надо отряд кормить. Пошли рыбу ловить.

— Удочками нельзя, у индейцев удочек не было. Надо верши вязать из ивовых прутиков. Мне Вовка рассказывал, он всё про индейцев знает.

— А что такое верша?

— Это такая ловушка — рыба туда заплывает, а назад выбраться не может.

— Почему не может?

Я нарисовал вершу на земле. Василий задумался.

— Сложно это. Я плести не умею. Давай я проволоку возьму, мы прутиков нарежем и сделаем вершу.

— У индейцев не было проволоки.

— Так что, отряд будет голодным?

Тут я вспомнил про копчёную колбасу и корейку.

— Давай сделаем перерыв на обед?

На том мы и порешили. Василий отправился есть борщ, а я… Ну, вы знаете, что меня дома ждали гостинцы из Москвы.

Сны Василия

Я живу у бабушки. На улице дождь, в комнате сумрачно. Смотрю в окно, но там ничего не происходит. Ворона на тополиной ветке отряхивается — вот и всё кино. Телевизор сломался, читать не хочется — все книги на этажерке уже прочитаны. Даже «Справочник садовода» пролистан.

— Чего скучаешь? — входит в комнату бабушка. — Одевайся, бери зонтик, пойдём в магазин за постным маслом.

Тоже мне развлечение! В магазин я могу и сам сходить, так даже интереснее. Вот только не знаю, какое масло покупать. Там бутылок много, я всегда путаюсь.

— Не пойдёшь? Тогда и я не пойду, у меня ещё полбутылки осталось. А ты не скучай, с Барсиком поиграй.

Барсик спит на диване. Ноги вытянул, спокойный такой — прямо идеальный кот. И не скажешь, что вчера он нагло стянул у меня из тарелки кусок колбасы. Сидел на коленях, мурлыкал, потом я отвлекся и — раз! — нет Барсика. И колбасы нет.

Я тыкаю его в живот: вставай, лежебока! Барсик открывает один глаз, потом закрывает. Сигнал послан — меня не трогайте. Ладно, Барсик. Ты не друг индейцев, я это помню.

Шаги во дворе, стук в дверь. Только я собрался идти открывать, как дверь открылась сама и на пороге показался мокрый Василий.

— Привет, что делаешь? — Василий отряхивается над Барсиком. Тот снова открывает глаз, потягивается, сворачивается клубком и засыпает.

— Ничего не делаю. В магазин не иду — вот что делаю.

— Это правильно, давай я тебе свой сон расскажу. Дома меня слушать не хотят, говорят, что все мои сны одинаковые.

— А они разные?

— Они многосерийные. Позавчера я на поезде ехал и видел, как гостиницу в горах строят. А вчера снова еду, а гостиница уже построена.

— Так ты в горах никогда не был.

— Ну и что. На картинках же я видел.

— А сегодня что будешь смотреть?

— Погоди, я ещё не рассказал, что намедни видел.

Про сны Василия слушать не хочется. Он как заведёт рассказ, так его не остановишь. Всё подробно описывает, кто и как был одет, какая была погода, что ел на обед. Кому это интересно? Вот и сейчас он начал с того, как во сне проснулся, позавтракал и пошёл на вокзал. Не верю я ему. Сны запомнить очень трудно. Проснёшься, минут пять помнишь, а потом сна как будто и не было. Так, наверное, у всех. Мама тоже жаловалась: сон интересный видела, а рассказать не может, всё забыла.

— … ну вот, — продолжает Василий. — Захожу я, значит, в эту гостиницу, а там человек в чёрном. Говорит мне, чтобы я шёл на третий этаж, там в конце коридора стоит стол. А на столе — записка. А в записке прочтёшь, что тебе делать дальше. Ну, я и пошёл по лестнице, а на лестнице…

Понятно, это он по телевизору страшный фильм увидел и пересказывает.

— … в комнате шкаф, открываю, а там топор лежит. Весь в крови и записка…

— Опять записка?

— Ага. А в записке только крест нарисован…

Понятно, теперь Василий будет с драконом сражаться.

— … а тут дракон к окну подлетает, ну я топор и схватил…

Ясно, теперь будет головы рубить, а новые головы будут отрастать быстрее, чем он их рубит.

— … ну, я десятую голову срубил и решил применить хитрость…

Записку ему показать? Волшебная та записка, наверное.

— … дракон как крест увидел, так и упал замертво.

Сейчас красавица появится.

— … взял я её за руку и говорю: «Будь моей женой».

Если согласится, то сну конец. Если нет — будет продолжение.

— … говорю, что понимаю. Против воли отца не пойду, разбойника найду и…

Так… Значит, сериал продолжается. Завтра будет победа над разбойником.

— И тут я проснулся.

— Отлично, Василий. Завтра досмотришь.

— Вот видишь, у меня все сны многосерийные.

— В шахматы сыграем?

— Не умею я, ты знаешь. Да и не люблю в них играть.

— Ты же не играл, а уже не любишь.

— Ну и что? Я слышал, французы лягушек едят. Я лягушек не пробовал, а уже не люблю.

— А ты попробуй.

— После тебя, ладно? Могу наловить. Хоть сейчас.

— Не надо.

Василий ещё посидел, потом говорит:

— Ладно, пойду я. Я обещал кур накормить и дрова из сарая принести. Я к тебе по дороге заскочил.

— По дороге к сараю или к курам?

— По дороге, чтобы сон рассказать. Завтра ещё расскажу.

Василий надевает куртку, идёт к двери, останавливается и уточняет:

— Завтра про разбойника расскажу. Даже если сон другой будет.

Духовое ружьё

Василий очень хозяйственный. Мы с Вовкой когда идём, то по сторонам смотрим. А Василий смотрит под ноги — вдруг что полезное попадётся. У него в сарае есть две коробки для такого «полезного». Туда нам заглядывать не разрешают, но я знаю, что лежит в этих коробках. А лежит там всё, что Василий на дороге находит. Увидит железяку — обязательно поднимет. Повертит её так и сяк, потом выбросит. Это если железяка тяжёлая. А если что в кармане помещается, то это потом обязательно в коробку будет положено.

Особенно Василий гвозди любит. Даже ржавые и гнутые.

— Ничего, — говорит, — молотком выпрямлю, в тисках согну, пуля получится.

Пулями он называл всё, что вылетало из его рогаток. А рогаток у него было штук десять. Больших и маленьких. Маленькие — для домашней стрельбы, чтобы меткость развивать. Большие — для охоты. Не знаю, на кого охотился Василий, но большие рогатки были серьёзным оружием. При мне он выстрелил в лист жести, которой крышу покрывали, там даже вмятина осталась.

У меня тоже была рогатка. Стрелял я «пульками». Нашёл как-то кусок толстой алюминиевой проволоки, разрезал её кусачками, согнул, и получились пульки. Но разве мои пульки могли сравняться с пулями Василия, сделанными из толстых гвоздей?

У Вовки рогатки не было. Он даже летом книжки читал, не до рогаток ему. Зато он всегда был готов рассказать нам интересные истории.

Сидели мы как-то на берегу озера. Чтобы не скучно было сидеть, стали камни в воду бросать —«блины» делать. У меня пять «блинов» получилось, у Вовки три, а у Василия семь. Сжульничал он, конечно. Семь сам насчитал. Мы спорить начали, а он говорит: «Тогда пересчитайте». И смеётся — вода-то уже гладкая стала.

Вовка стал искать плоский камень, чтобы рекорд Василия побить, но нашёл старую шариковую ручку.

— Василий, — закричал Вовка. — Тебе ручка не нужна?

Взял Василий ручку, развинтил, стержень выкинул, а трубку в карман положил.

— Для школы оставлю, — сказал он. — Если бумагу разжевать и из трубки дунуть, то на уроке повеселее станет.

— А у индейцев